Протодиакон Андрей Кураев – фигура нынче не то, что известная, это фигура-бренд. Журналисты редко перечисляют все его регалии – их слишком много, и вечно путаешься: то ли о заслугах говорить, то ли о скандалах. Отец Андрей, комментируя события в собственном блоге и отвечая на вопросы в СМИ, нисколько не стесняется в выражениях, а последние несколько лет находится в полуофициальной конфронтации с некоторыми представителями Московской патриархии, во многом не соглашаясь и споря с так называемой «официальной» позицией РПЦ. Так что знаком Кураев если не всем, то многим. Он провел в поездках по России и миру не один год, однако Йошкар-Олу посетил впервые – о визите он объявил в своем ЖЖ буквально за сутки до, но публика «в теме» успела сориентироваться и собраться – многим даже не хватило мест в зале. Мне, к счастью, хватило: вопросы были, и вопросы нужно было задать. О том, что происходит в жизни протодиакона и как ему столица Марий Эл, удалось спросить отца Андрея лично.
Я была уверена, что Кураев меня не узнает: этой весной на журфаке МГУ я защитила диплом об о. Андрее и взяла у него большое интервью для этой научной работы, однако времени прошло целые лето и осень, да и упомнишь ли всех в потоке событий. Поэтому, забежав в скандинавский бар (где должна была пройти лекция) и увидев о. Андрея за ужином, я подошла и начала с рассказа. «Диплом о вас писала», — говорю. «Сочувствую», — ухмыльнулся отец Андрей. Вспомнил, приятно, однако все сантименты на потом – мне нужно интервью. Приходится отвлечь человека от ужина и пройти с ним в помещение потише, решили поговорить до лекции, тем более, я пришла заранее и времени было предостаточно.
— Отец Андрей, как вы к нам приехали внезапно, как у нас оказались?
— Приехал самолетиком, разговор об этом приезде зашел у меня с Михаилом, у которого мы с вами сегодня в гостях, это хозяин бара «Фьорд» здесь в Йошкар-Оле, где-то еще летом он написал мне с пожеланием, что вот хорошо бы мне сюда приехать.
— То есть разговор шел не через епархию?
— Нет-нет-нет, это частные лица, встреча-беседа в частном клубе. У меня был довольно плотный график, поездки по Франции, Италии, Кипр, Вьетнам и т.д. А вот сейчас решил: пожалуй, можно на денечек убежать из Москвы перед Новым годом, так что я сегодня у вас здесь.
— Уже успели город посмотреть?
— Немножко успел. Я понял, что он очень стоит того, чтобы приехать сюда еще раз.
Кто-то мне говорил, будто Кураев уже бывал в местных краях, но по реакции собеседника не похоже. Решаю уточнить:
— Вы здесь в первый раз?
— Я думаю, что в первый, потому что ничего не опознается, а кроме того, даже если бы это был второй с промежутком, скажем, в 15 лет, то Йошкар-Ола домаркеловской эпохи и сегодняшняя – это очень разные города, поэтому это за первый раз зачитывается. Первое, чему я обрадовался, когда прилетел сюда: я сам без подсказок смог вспомнить историческое название города «Царевококшайск». Так что я не совсем еще в старческом маразме (смеется), это меня очень порадовало. Потом я с этим радостным чувством лег спать в гостинице, потому что был ночной рейс из Москвы, а уже с утра меня повезли в ваш Диснейленд, на набережную, вашу Венецию показали замерзшую в ледяном покрове – это интересно. Посмотрим, что получится, но сразу понятно, что для того, чтобы что-то получилось, придется взорвать парочку зданий более ранней эпохи.
В частности, говорит, драмтеатр, уж очень сильно он выбивается из общей картинки. Думаю про себя, что не драмтеатр выбивается, а, скорее, весь город – не ожидала столица Марий Эл переформатирования под Европу.
— Храмы успели посмотреть новые на набережной?
— Это меня очень порадовало еще ночью, когда я ехал в гостиницу, потому что храмов много. Единственное, что беспокоит — это коммунальные платежи. Хватит ли прихожан для содержания этих огромных храмов, денег на их отопление. Весьма вероятно, что, может быть, сейчас глава республики как-то находит ресурсы для того, чтобы эти коммунальные платежи оплачивать, но эта ситуация не будет вечной, поэтому вопрос достаточно серьезный.
— Вы знаете, это одна из самых обсуждаемых тем. Когда построили все эти храмы, начались споры: верующие обрадовались, а светская публика возмутилась: зачем нам столько храмов?
— Если бы дело было в Москве или Петербурге, я бы сказал: «Замечательно. Пусть будет жесткая конкуренция между собой». Так и должно быть. Храмы одной конфессии, одной епархии, но чтобы у людей была возможность выбрать: как это было до революции — много храмов в одном городе. Люди выбирают: вот в этом храме хороший хор, в этом почти что старообрядческая служба – есть ценители такого, длинная монастырская служба, пять часов, кому-то это интересно. И в условиях транспортной доступности, когда одинаковые расстояния у людей появляется возможность выбора. Плохо только одно: я знаю епархии, в которых все батюшки клоны своего епископа. Они все на одно лицо, они все говорят в одной и той же интонации одни и те же вещи, вот тогда да, много храмов – это скорее не очень хорошо.
Уж не на нашу ли епархию отец Андрей намекает? Выясняется, что намекать нет причин, так как и контактов с местной епархией у протодиакона нет. Не знаком, в гости не звали. Может, не в курсе, что он приехал?
— Я думаю, что в курсе. Это же не секрет: я у себя и в блоге писал, и в местных социальных сетях, очевидно, об этом информация какая-то была.
— Марий Эл и местные жители известны во всем мире как «последние язычники Европы». У нас язычество живет и процветает, и Православие – так же активно живет и развивается. Вам должно быть особенно интересно здесь находиться?
— Для меня было бы очень интересно, как для религиоведа в частности, серьезно пожить здесь, поездить, посмотреть, поговорить с людьми – материал действительно уникальный, ситуация уникальная, прежде чем свои вердикты выносить, нужно всмотреться в людей, понять их мировоззрение, это очень интересно.
— Раньше не изучали?
— Специально нет, но опять же потому, что вроде бы никогда епархия меня сюда не звала, поэтому вот так, только по газетам.
За дверью все слышнее голоса людей, гул нарастает. Я будто в гримерке музыканта перед концертом. Отец Андрей спокоен и нетороплив: сказывается многолетняя привычка проведения подобных встреч и мероприятий.
— Расскажите про лекцию сегодня. Какие ожидания?
— Лекция более-менее обычная, это не выездной выпуск моего живого журнала, я разочарую тех, кто полагает, что раз я у себя в ЖЖ последнее время пишу о проблемах церковной жизни, то и здесь я свежую порцию критики привезу. Нет, это не так. Для этого есть мой блог. Такие лекции для меня – это некая отдушина, глядеть в живые лица живых людей и говорить о том, что для меня действительно дорого, о нашей христианской вере. Сложно, конечно, это делать, потому что мы все-таки умудрились засрать удивительно красивую идею – идею Евангелия, христианства. Нужно понуждать себя сквозь нынешнюю мишуру, которая просто упоена своим родством с властью, властными интонациями, богатством, роскошью и т.д., безнаказанностью, в конце концов, недоступностью для критики, все эти покровы раздвинуть и посмотреть на живое Евангельское сердце, которое все равно есть в нашей Церкви. Евангелие, слава Богу, не под запретом. Можно обратиться туда – для меня это кажется самым важным.
Вдруг хочется задать самый популярный в общении вопрос «Как дела?», который в формате интервью приходится облекать в развернутые конструкции:
— Я человек, в вас заинтересованный, писала о вас диплом. Виделись мы последний раз в мае. С тех пор за вами через блог стала следить поменьше: что с вами сейчас происходит? Что в жизни нового?
— Как что? – улыбается протодиакон. — Старшая внучка пошла в первый класс, это самое важное событие!
— Поздравляю!
— На самом деле, чего тут радостного? Растут малыши, и опять же нашему Левиафану ребеночка, пусть даже на школьную скамью, как-то немножко боязно отдавать. Кстати говоря, она очень точно выразила одну из серьезнейших проблем нашей современности. Я ее спрашиваю в сентябре еще: «Ну как тебе в школе? Нравится?». «Нет!» — говорит. «А чего не нравится?» «Да у меня голова там болит». «Почему у тебя голова там болит?». «Да учительница орет все время». «А почему она орет?». «Ну потому что у нас в классе есть мальчик Магомет, он ничего не понимает, не слушается, не хочет слушаться, и учительница на него все время орет, а я сижу на первой парте, у меня голова болит», — смеется отец Андрей. — То есть проблемы мультикультурности, они не только в Европе стоят, но и у нас. В остальном других перемен нет.
— Вы рассказывали весной, что есть план книгу выпустить где-то через год, как продвигаются дела?
— Нет, с этим плоховато. Пока журналистская текучка: может, только она, может, что-то возрастное, на большую книгу материал все копится-копится, с удовольствием что-то читаю, временами пишу, несколько кусочков из нее опубликовал уже в блоге, но пока не знаю, когда это совсем в книжку выльется. А может это даже и не мне придется делать, а какому-нибудь автору следующего диплома про меня или диссертации, когда кто-то эти наброски, черновики уже после меня соберет и скажет: «Вот, пожалуй, такое видение у него было последние годы его жизни и творчества».
— Какие планы ближайшие по передвижениям – возвращаетесь в Москву?
— Да, я в Москву, там меня ждет мой верный ослик – скутер, который надо отогнать на зимнюю стоянку.
— Вас в блоге в комментариях попросили быть осторожнее и не ездить на нем здесь!
— Да я и не собирался, а вот летом с удовольствием, здесь для скутера хорошее движение, думаю, было бы. Тем более, понимаете, этот ваш, условно скажем, Диснейленд — он рассчитан на определенное движение вокруг него, когда одни и те же здания вдруг в неожиданном сочетании открываются: какая-нибудь башня через арку. Поэтому нужно двигаться, а не просто стоять на одной точке и озираться. Лето, скутер, Йошкар-Ола – это интересно!
— Я слышала, что к нам вроде и Патриарх летом собирается, на открытие нового храма, который давно строится на набережной, так что может вы с ним в одно время приедете.
— Замечательно! Вряд ли это будет так, но посмотрим.
И вновь решаюсь спросить «Как дела?», только уже с более конкретным смысловым оттенком:
— Кстати, опять же весной вы часто говорили о том, что такое «официальная» позиция Церкви, что ее нет и быть не может. Сейчас вы продолжаете об этом говорить? Как у вас отношения с Патриархией? И с о. Всеволодом Чаплиным?
— В том-то и дело, что я довольно задиристый текст на эту тему недавно написал, после того, как о. Всеволод Чаплин, который, я напоминаю, является официальным спикером Патриархии, и, более того, он не просто пресс-секретарь, он у Патриарха отвечает именно за взаимодействие с обществом, т.е. диалог по актуальным общественным проблемам, который он должен вести от имени Церкви, а не от своего. Так вот, в ноябре у него был радиоэфир — не знаю, трезвый или пьяный, — где он озвучил тезисы, что Россия – великая страна со своим пониманием истории и поэтому у неё есть право бомбить кого она пожелает по всей планете, не спрашивая правительств данных стран, и вообще если кто-то будет навязывать нам свою волю, то лучше смерть и вплоть до ядерного Армагеддон, напрасно Советский Союз уступил в Карибском кризисе, надо было идти до конца и т.д. Ну хорошо, если это говорит господин Проханов, публицист весьма и весьма светский или проязыческий, это его право. Опять же если это говорить какой-нибудь сельский дьячок – имеет право на глупость. Но здесь эти вещи сказал человек, чей голос считается официальным мнением нашей Церкви, ее официальной позицией по вопросам, в которых он компетентен. Т.е., скажем, о. Всеволод Чаплин не уполномочен говорить на темы образования или толкования канонов, или вопросов церковной архитектуры, для этого есть другие люди. А вот по вопросам политики – это его область, его мнение здесь официально. А раз так, то получается, что он озвучил свое мнение от имени всего официоза. Ну ладно, я-то себя официозом не считаю, нисколько со словами о. Всеволода не чувствую себя обязанным соглашаться, а вот те, кто в официозе, те, кто в системе? Триста наших епископов? Вот я к ним обращаюсь: «Триста владык, это ведь от вашего имени было сказано. У вас через два месяца будет Собор в Москве, вы там вопросов не будете там задавать по этому поводу? Согласитесь? Скушаете?». Скушают, я не сомневаюсь. Но, к сожалению, отсюда очень жесткий вывод следует, что у этих людей системы — у наших епископов — нет права на то, чтобы кого-то учить морали. Они сами трусы. Или они такие же сумасшедшие, как Чаплин в данном случае, жуткие эгоцентристы — либо жить по-нашему, либо ядерный Армагеддон – либо же они трусы. И тогда, ладно, кадилом махать — машите. А вот претендовать на то, что вы можете привести душу к просветлению, ваши слова, ваши поступки, что надо с вас брать пример… В чем?
— Но ведь подобный конформизм был и в СССР, и вы сами это оправдывали, говоря о том, что нужно же батюшкам как-то выживать в системе.
— Во-первых, если мы проводим параллели с советскими временами, то надо помнить, что советская политическая модель всеми политологами мира и России характеризуется как тоталитарная. Мы к этому приехали? Мы снова в тоталитарном режиме живем? Поэтому, понимаете, если с советскими временами сравнивать, помнится, ветераны компартии в брежневские годы, когда им молодежь тыкала культом личности, при котором они начинали свои карьеры, они говорили так: «Да, культ был, но была и личность». Одно дело испугаться за физическое существование себя, своей семьи, Церкви, паствы и начать в чем-то поддакивать требованиям власти в сталинские годы, а другое дело сегодня. Сегодня это делается совсем не под угрозой жизни, никто револьвер у виска Чаплина не держит или наших епископов. Им ничто не угрожает. Действительно, в этом смысле у нас свободная страна со свободой совести… Значит, здесь какая-то личная испуганность. Вновь говорю, здесь вопрос не политический, а этический. Это личный выбор этих людей.
— Удалось выстроить диалог с епископами? Лично или через интернет?
— По этому вопросу нет, но по крайней мере один из священников мне потом звонил: «Отец Андрея, что я должен сделать, чтобы под это общее обвинение всех системщиков не попасть?», — улыбаясь, рассказывает отец Андрей.
— Есть совет, что можно сделать?
— Нет, у меня нет жажды распоряжаться чужими жизнями, судьбами.
— Ну вы же вот один сейчас такой!
— Ну и что? Да, я всех знакомых священников, которые ко мне обращаются, и незнакомых, которые обращаются с вопросом, что можно сделать и как поддержать, всем говорю – ничего. Колея эта только моя. Так что у меня положение уникальное, мне нечем особо рисковать. Скажем, у меня нет прихода, а у них есть. Если есть священник, то у него есть связи с прихожанами, которые его ждут в определенном месте.
В комнату заходит один из организаторов встречи, и я понимаю, что о. Андрея уже тоже очень ждут, а основные вопросы уже заданы. Благодарю за время и уже убираю в сумку диктофон, и тут отец Андрей спрашивает:
— А какие сувениры у вас отсюда привозят?
— Марийский бальзам, — говорю я первое, что приходит в голову.
— А что-нибудь неалкогольное? Как показывает практика, бальзам будет лежать у меня десятилетиями и только место занимать.
Смеюсь и советую что-то совсем банальное: магнитики или поделки из дерева. И только потом, уже дома понимаю, что самый главный сувенир – впечатления, а этого у нас предостаточно – ну где еще Кураев скажет: экий, мол, тут Диснейленд и замерзшая Венеция! Тем более, лекция прошла на ура, и на вопрос из зала: «А приедете еще?», отец Андрей почти пообещал: «Приеду. Летом. Зовите!»
