Марта Гельберг рассказала, как ей дался переезд из тихой немецкой деревни в Россию.
Девушка призналась родителям, что хочет поехать туда, где у нее ничего нет. В итоге, палец ткнул на Екатеринбург. Аэропорт встретил запахом мокрого снега и непривычным холодом.
Общежитие добавило колорита: женщина в халате на вопрос о Wi-Fi ответила словом «щас». Позже Марта поняла, что это слово может означать всё — от «через минуту» до «не надейтесь».
Первые дни прошли в четырёх стенах на фоне пандемии. Мир замер, и она чувствовала себя единственным человеком в городе-призраке.
Выход в город превратился в квест. В магазине вместо молока покупался кефир, в аптеке вместо лекарства — вата. Спас борщ — слово, которое она знала. Красный суп с белым облаком сметаны стал настоящим откровением.
В университете преподаватели говорили по-английски с акцентом, похожим на ледяную прорубь, а русские однокурсники молча приносили пирожки с картошкой.
Люди здесь казались настороженными. В Германии улыбка — социальный ритуал. В России — повод для подозрений. Хотя стоило узнать, что она иностранка, как сразу же включалась неуёмная помощь.
Марта училась жить по-новому: пить чай из стаканов, не падать на льду и говорить «ага». Логику она искала всё реже, особенно после разговора с мужчиной, убирающим снег.
Спустя два года Марта спорит с таксистами, любит чёрный хлеб и терпеть не может мороз, но всё равно ходит без шапки — «чтобы чувствовать жизнь».
Россия для неё не добрая и не злая. Она просто настоящая, когда как настоящий мир редко бывает удобным.
