Я устала объяснять своим знакомым, как я отношусь к современному искусству.
Однажды, еще в университете, отвечая на вопрос преподавателя, а в чем, собственно, смысл какой-то там абстракции, витиеватыми фразами о метафизике и постмодернизме, я сильно разозлилась. Не на себя – на экзаменатора. Взял и перебил меня, с такой вот растянутой ухмылочкой: «А смысла нет, Катя. И быть не должно! Кто сказал, что в картине должен быть смысл? Синий цвет прекрасен просто потому, что он синий».

Философию эту я оценила чуть позже, а в тот момент мне не оставалось ничего, кроме как буркнуть себе под нос: «А как тогда вообще отличить искусство от неискусства?»

На эту мысль мне ничего не ответили, и я была вынуждена терпеть ее постоянное присутствие. И правда – как? Почему Малевич – гений, а соседский ребенок, измазавший обои – оболтус и наказание? Мысль не давала жить, периодически пряталась в подсознание, иногда возвращалась и стучала по голове тихим назойливым молоточком. Я упрямо ходила на выставки современного искусства и спрашивала, спрашивала, спрашивала. Отвечали мне моими же витиеватыми фразами – мол, самовыражение, мол, постмодернизм, обратитесь к рубежу веков и вам, милочка, все станет понятно.

Объяснение, как ни странно, пришло с Павленским. Зашил, прибил, поджег – сумасшедший, искатель славы, бесталанность. Как только не окрестили! А у меня, понимаете, катарсис случился: не политический, культурологический.

Знаете, почему великолепные картины в стиле реализм, которые в наше время не пишет только ленивый, фуфло и попса для деревенского ремонта? А потому, что люди лучше научились. Изобрели фотоаппарат – и художники-портретисты стали стремительно терять клиентов. Ушли в романтизм – чтобы как-то оправдать то, что они делают. «Мы теперь не так видим, а по-другому, что нам ваши фотоаппараты, механическая констатация факта!»

И искусство переродилось в Искусство! Ведь раньше что? Попытка максимально похоже воссоздать реальность – пусть и с драматургией. А сейчас, осознав, что техника справляется гораздо лучше, люди стали творить – искать в себе собственный взгляд на мир и дарить найденное миру.

Что сделал Павленский? Еще раз: зашил, прибил, поджег. И решил, что люди ничего сами не видят – им нужно показать. И создать новую реальность – по Уайльду – сначала луну описывает писатель, а уж потом она появляется в реальности.

Политический подтекст акций художника вторичен. Его фигура – тоже, не первый и не последний. Однако спасибо за напоминание: человек творец не потому, что похоже нарисовал, а потому, что принес часть себя в жертву. Не всегда тем и за тем, но без этого – арбатские крики «Портрет, недорого на заказ! Полчаса, 1000 рублей!». Или, как в Простоквашино, дырка стену портит. Какая уж тут метафизика!..

Екатерина Кудрявцева, журналист.